Наткнулась случайно. Было такое интервью??
Дима Билан: «Евровидение» теперь кажется мне второстепенным мероприятием 13:45 | 23 декабря 2011
24 декабря Диме Билану исполняется 30 лет. Накануне дня рождения Владимир Полупанов пообщался с юбиляром.
— Давай поговорим о твоих песнях. Какие ты считаешь главными?
— Ну, наверно, «На берегу неба». Какие-то вещи, которые входили в этот альбом. У меня пространство раздвинулось после песни «На берегу неба». Она до сих пор моя любимая. И каждый раз закрывает мой концерт. Не было такого концерта, чтобы я её не исполнил. Она настолько фундаментально во мне сидит, что без нее уже никуда. Конечно, есть песни событийные, которые, может быть, без какого-то события и не стали бы такими популярными: Never let you go, Believe me. То есть событие ("Евровидение") настолько яркое, что оно как бы затмевает иногда песню. Но эти вещи всё равно узнаваемы. Они призывают к какой-то сплоченности. Вот я чувствую, что это песни как гимны в моем концерте.
— Для тебя это неожиданно?
— Да, настолько необычно... говорить просто про песни, которые твои любимые и твои нелюбимые. Так просто..., ну, я не знаю... «Это была любовь», «Ты должна рядом быть», «Я просто люблю тебя»...
— Вижу, у тебя очень много песен про любовь. Последняя, причём, называется «Задыхаюсь», где ты как бы задыхаешься от любви. Вот когда Филипп Киркоров выстреливает обоймой песен про любовь к женщине я совершенно четко понимаю адресат. В твоем случае это какой-то собирательный образ?
— Не могу сказать, что я в музыке нимфоманю. В любом случае, когда ты, например что-то пишешь, слово за слово. И ты уже кайфуешь от того, что получается. В какой-то степени, конечно, размытый образ, но в определенном смысле.
— Может, ты хотел сказать, «графоманишь» вместо «нимфоманишь»?
— Нимфоманишь-графоманишь... написание музыки, ну, и исполнение тоже — это авторство человека, который произносит то или иное слово. Я могу его применить, как угодно. Это какая-то фантазия — «нимфомания» по этому поводу, в принципе. И ты уже кайфуешь о того, что получается. Я, может быть, в какой-то степени просто настолько люблю музыку, что большую часть ей посвящаю.
— То есть текст для тебя — вещь второстепенная?
— Да. Но есть конкретные вещи, которые в определенный момент оказались написаны для кого-то... Я же и сам тоже пишу, но я пока еще не издавал, в следующем году попытаюсь что-то такое непохожее на меня, но совсем мое. Даже есть идея назвать этот альбом Витя Белан.
— Вернуться к истокам, так сказать? А почему ждешь следующего года?
— Ну, сейчас конец года, куда уже? Сейчас закончу всё начатое. И в следующем году возьму какую-нибудь интересную поэтессу... и выпущу свои песни.
— У тебя только музыка, текстов не пишешь?
— По-разному. Где-то я чувствую, что музыка настолько хороша, что мне не хватает слов.
— Как думаешь, какая песня из твоего репертуара дольше всех проживет?
— Хочется проще к этому относиться. Но самолюбие все равно существует. И хочется, конечно, чтобы подольше они жили... Сложно мне вообще об этом говорить, как-то неприятно.
— Про период, связанный с продюсером Айзеншписом тоже неприятно говорить?
— Мне кажется, говорить об этом, это какой-то душевный стриптиз, моветон. Для меня это был грустный период. Поэтому набивать себе цену за счет этих историй, я считаю неправильным. Я ТАК к этому отношусь, а не потому что не хочу об этом говорить. Это просто будет спекуляцией.
— Я слышал о том, что Айзеншпис держал тебя на голодном пайке, и ты вынужден был занимать деньги.
— Ну, он не обязан был мне их давать. Я предпочитаю все-таки их зарабатывать. Наверно, наше сотрудничество не началось бы, если бы я пришел и сразу сказал, что мне нужны деньги. Очень странно приходить к педагогу и говорить ему: «Вы мне заплатите, а я буду у вас учиться». В тот момент мне кажется было бы странно так себя вести. Поддерживал — да, но, может быть, затраты были гораздо больше, чем он мне выдавал на карманные расходы. В любом случае я зажил такой жизнью, которой немногие студенты живут. И многим ребятам, с которыми учился, даже помогал. Чувство общежития было и остается в душе по сей день.
— Ходит слух о том, что Яна Рудковская в день похорон Айзеншписа привезла тебе чуть ли не 30 тысяч долларов на карманные расходы.
— Это было не совсем так. Во-первых, она просто дала мне возможность и ресурсы: людей, персонал. А почему я должен быть один против системы? Тогда я что-то где-то неправильно подписал. Поэтому важно иметь рядом помощников, юристов, которые в определенный момент подскажут тебе, как поступить, чтобы не оказаться в дураках. Вот это главное, чем Яна мне помогла — советом. И тем, что рассказала мне о том, что у меня тоже есть права. Она занималась бизнесом, у нее был опыт. Первый и главный совет Яны — не ехать на гастроли на третий день после похорон. Мне не хотелось тогда веселиться. Наверно, это единственная такая пауза за 10 лет, которая была в тот период, когда я мог заниматься только творчеством и не гастролировать.
— И сколько времени ты не гастролировал?
— Для меня то время, как в тумане. Поэтому в какой-то степени я и захотел написать книженцию, чтобы какие-то вещи вспомнить. Я много чего не помню, к сожалению, потому что было много всякого ужаса, на который я отвлекался.
— Видимо, под «ужасом» ты имеешь в виду и бывшего супруга Яны Рудковской Виктора Батурина, который грозился стрясти с тебя через суд миллионы долларов, якобы вложенные им в тебя и отнять у тебя квартиру, в которой ты живешь. Она якобы тоже принадлежит Батурину. Что из этого правда?
— Я же не жил в семье Виктора Батурина и Яны Рудковской, как я могу знать, кто кому какие деньги давал. Я всегда имел отношение с Яной. А кто там кому чего дал — не мое дело. Было бы даже странно. С Яной мы всегда креативили, что-то выдумывали совместно. Насчет квартиры, это Юрий Шмильевич договаривался с Батуриным, и какими вещами Айзеншпис с ним расплачивался, я не знаю. Может быть, моими концертами. К сожалению, человека нет и спросить уже невозможно.
— В прошлом году Киркоров заявил мне в интервью, что написал для тебя песню «Белые ночи», с которой ты якобы планировал отправиться на «Евровидение» в третий раз.
— Я каждый год туда еду (смеётся). Хочу я этого или нет, меня туда посылают. Я уже там. Что-то он мне присылал. Я послушал. И до последнего думал, принимать участие в отборе или нет. Сложно в какой-то момент отказаться от повода в очередной раз всколыхнуть общественность. Это такая карусель, это интересно, весело, здорово. Что-то я там даже записал, но в итоге так и не решился ехать. Мне показалось, что все это несвоевременно.
— То есть больше не поедешь на «Евровидение»?
— Не знаю. Все может быть. Я могу рассуждать о том, что все возможно, но как только подходит к моменту, когда нужно принимать решение, я начинаю думать: «А зачем?» «Евровидение» отнимает кучу сил. И дает много того, чего ты уже, в принципе, испытал. Лучше попробовать себя в другом месте. Здесь ты уже все разгадал, тебе это уже менее интересно. И мне теперь «Евровидение» кажется каким-то второстепенным, необязательным мероприятием, может быть, потому что я там уже побывал два раза.
— Победа на «Евровидении», награды Муз ТВ и MTV. Какие вершины намерен дальше покорить?
— Понятно, что не в наградах дело, а в процессе. В какой-то момент хочется, чтобы твоя работа была оценена по достоинству. Наверно, я не так наивен, чтобы прогнозировать такие вещи. Потому что даже если и есть такие мысли, лучше сиди и молчи: просто делай свое дело. Сейчас успех может прийти абсолютно с любой стороны. Вон возьми ту же песню «Тро-ло-ло» Эдуарда Хиля, которая выстрелила спустя десятилетия.
— Ходили слухи, что ты покупал песни у Тимбаленда чуть ли не за 100 тысяч долларов. Неужели это правда?
— Не 100 тысяч, меньше. Но недешево. Они там люди чокнутые. Для того, чтобы прийти с русского рынка, который для них как на вулкане (они ему с трудом доверяют), и завоевать их доверие... В общем, для них важно понимать, что человек это делает ради интереса, а не ради того, чтобы понтануться. Они следят за тем, чтобы песня стала популярной, им, людям, которые следят за своим имиджем, важно набирать только положительные баллы. А выпустить к микрофону мешок денег, они в этом не заинтересованы. У нас был не очень хороший посредник. Напрямую всё гораздо легче и проще.
— В песне «По парам» ты поешь: «Заниматься чем-то до боли приятным». Почему, собственно, до боли?
— А как еще описать состояние, когда вокруг куча народа, праздник, радостно, весело и зажигательно. «До боли приятно»!
— И еще одна строчка смелая у тебя есть: «Просто песни сочиняли мы, не на год, а на века».
— О! Это... как ты там сказал перед нашей беседой? Культ личности. Это всё туда отправляем, в эту копилочку (смеётся). Хочется верить, что ты работаешь не потому, что тебе надо унитаз купить золотой.
— Спасибо.
— Всё?!!Круто!!
Владимир Полупановhttp://toppop.ru/interview/dima_bila...meroprijatiem/
